Секс как орудие убийства [= Обольщение смерти ] - Нора Робертс

– Съезди и осмотри сожженную машину. Роскош­ный автомобиль, последняя модель. Это в полумиле от­сюда. Выясни, на чье имя он зарегистрирован.

– Есть, мэм лейтенант.

Ева вынула телефон и тут заметила Макнаба.

– Что это с тобой?

– Маленькая ссора. – Он осторожно потрогал под­битый глаз.

– Пибоди, это ты стукнула Макнаба?

– Нет, мэм.

– Раз уж ты здесь и не ссоришься с моей помощни­цей, то тоже займись этим пожаром. Пибоди, опроси свидетелей. Первыми на месте преступления были сержант Льюис и ее партнер. Постарайся выудить у них еще что-нибудь. Но к следователю не суйся. Этот детек­тив Ренфру – редкая задница.

– Вы уже врезали ему по рогам, мэм?

– Нет, но была близка к этому.

Она отвернулась и набрала номер. Ей ответил хрип­лый со сна голос патологоанатома.

– Эй, Морс, я тебя разбудила?

– По-твоему, раз ты никогда не спишь, то и другим спать не обязательно? Соображаешь, сколько сейчас вре­мени?

– Дружба – понятие круглосуточное. Слушай, у тебя в морге находится труп Теодора Макнамары.

– Доктора Макнамары?

– Его самого.

Морс присвистнул.

– Поскольку об этом говоришь ты, а не кто-нибудь другой, ясно, что знаменитый доктор умер не своей смертью.

– Его недавно выловили из Ист-Ривер, и непохоже, что он решил немного поплавать.

– Если ты хочешь попросить, чтобы я занялся им в первую очередь, то напрасно тратишь время. Знамени­тостей и так обслуживают по первому разряду.

– Дело в другом. Я не расследую это преступление, но Макнамара связан с моими убийствами на сексуаль­ной почве. Сегодня днем я беседовала с ним и вызвала на завтра для формального допроса. Мне срочно нужны результаты аутопсии. Все сведения о теле и то, что ус­пел установить патологоанатом, осматривавший труп.

– Почему бы тебе не попросить об этом следователя?

– Я ему не нравлюсь. И, скажу тебе честно, он мне тоже.

– Как его зовут?

– Детектив Мэтью Ренфру.

– Ах, этот… Знаю я его. Маленький ублюдок с не­учтивыми манерами и узким кругозором.

– Иными словами, полная задница.

– Иными словами, мне нужно встать и лично осмот­реть новопреставленного. Я тебе сообщу.

– Спасибо, Морс. Я у тебя в долгу.

– Золотые слова.

Пока Ева разговаривала, журналисты за ее спиной маялись от безделья, уже переслав в редакции краткие репортажи с места события.

– Пойдем отсюда, – сказала она Макнабу, когда ему удалось пробиться к ней. – Туда, где нет репорте­ров. Как только средства массовой информации сооб­щат о случившемся, мы потеряем все свои преимущества.

– Это был седан Макнамары. Сгорел, как факел. По­жарники говорят, что там применили вещество, уско­ряющее горение. РД-52. Что-то вроде горючей кисло­ты. Ты чиркаешь спичкой, вспыхивает пламя и сжигает металл. Все было сделано очень тщательно. К счастью, водитель, который увидел вспышку, подошел поближе, и у него хватило ума заметить удостоверение личности водителя до того, как оно испарилось. Еще пять-десять минут – и мы бы ничего не узнали.

– Они считают себя слишком умными. Удостовере­ние личности следовало сжечь раньше, чем машину. Маленькие ошибки… – Ева оглянулась на реку. – Разбойное нападение? Черта с два! Кто станет грабить че­ловека, не побрезговав даже одеждой, и при этом бросит роскошный седан? Могу держать пари, что после наше­го разговора Макнамара нанес визит своему убийце.

– Согласен.

– Если бы Ренфру не был полным болваном, мы могли бы раскрыть это дело, не сходя с места. – Она за­думчиво посмотрела на реку. – Но Данвуд не знает, что Ренфру болван. Конечно, Ренфру известит только бли­жайшего родственника, которым является жена покой­ного. У него нет причины приплетать к этому делу вну­ка. А у меня нет причины, которая помешала бы нанести молодому человеку визит, выразить соболезнования в связи с постигшей его утратой и опросить. Люциус Данвуд. Узнай его адрес. Потом мы вытрясем из него душу.

– Сейчас узнаю.

Они разошлись в разные стороны, и Ева сделала но­вый звонок. На этот раз домой.

– Привет, – сказала она, услышав голос Рорка. – Ну что, они еще не ушли?

Рорк только пожал плечами. Громкая музыка и по­лупьяный смех говорили сами за себя.

– Послушай, извини, что я втравила тебя в это де­ло. Может быть, ты запрешься где-нибудь? Они тебя ни за что не найдут.

– Я подумаю. Догадываюсь, что ты задерживаешься.

– Не знаю, надолго ли. Тут много работы. Если я не закончу дело сегодня ночью, то Мэвис и Трина понадо­бятся мне утром. Так что, наверное, лучше запереть их.

– Не волнуйся. Думаю, они скоро уймутся.

– Дай-то бог. Минутку… – Она повернулась к Макнабу. – Ну, что?

– Адрес есть, но он липовый.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Согласно справочным данным, Люциус Данвуд проживает в Фан-хаусе на Таймс-сквер. Но я был там много раз и знаю, что это большой развлекательный электронный центр. Там нет ни постоянных обитателей, ни жилых квартир.

– Ему нравится играть, – бросила Ева. – Отойди на минутку. – Убедившись, что рядом никого нет, она продолжила разговор с Рорком. – Послушай…

– Ты хочешь, чтобы я нашел настоящий адрес Данвуда?

– Так ты все слышал? Да, хочу. Макнамара явно знал этот адрес. Находясь тут, я не могу получить доступ к досье, потому что первичное дознание ведет на­стоящая собака на сене.

– Понял. – Видимо, Рорк успел уйти в другую ком­нату. Во всяком случае, музыки Ева больше не слышала.

– Я могу позвонить Уитни и получить доступ, но это слишком хлопотно. Кроме того, я начинаю чувство­вать себя сплетницей.

– Угу…

– Можно было бы обратиться к Фини и воспользо­ваться каналами ОЭС, но сегодня ночью я уже вытащи­ла из постели одного человека…

– А я еще не ложился. Так что все в порядке.

Ева тяжело вздохнула.

– Формально я имею право на доступ к некоторым данным, поскольку речь идет о подозреваемом. Относят­ся ли к ним сведения о его адресе, вопрос спорный. Но утром я все равно получила бы к ним доступ, поэтому…

– Зачем ждать? Адрес нужен тебе сию минуту, или ты предпочитаешь немного подумать?

Ева перевела дыхание, поняв, что Рорк находится в своем кабинете.

– Давай адрес.

– Записывай… Кстати, лейтенант, поскольку его дом находится всего в нескольких кварталах от нас, я на­деюсь, что ты вернешься домой еще до того, как я окон­чательно свихнусь.